"Сбербанка" в Марьинке пока не будет, но мы ее взяли", — президент Всероссийского Союза ветеранов Специальной военной операции, гвардии майор Олег Панчурин рассказал в эксклюзивном интервью изданию Украина.ру о ситуации в Марьинке и Крынках и о том, от чьих рук падет Одесса.
Ранее 12 декабря в рамках торжественной конференции ко Дню Героев Отечества, организованной "Офицерами России", Олег Панчурин был награжден Медалью "За офицерскую честь" как участник спецоперации (СВО).
По всей линии боестолкновения российские войска улучшают свое положение, заявил Владимир Путин 14 декабря в ходе прямой линии и подведения итогов 2023 года.
— Олег Вадимович, Одесса — русский город, сказал Владимир Путин во время своего выступления. Означает ли это, что СВО не закончится, пока город не будет нашим?
— Неоспоримо, что исторически Одесса — русский город. Поэтому первым делом для нас важно не допустить геноцида и ущемления прав русскоязычного население там. А также предотвратить приближение врагов, в том числе НАТО, к нашим границам.
Как мне кажется, сами жители Одессы прозреют окончательно, свергнут украинский режим и без нашего военного вмешательства водрузят в городе российский флаг. Одесситы никогда не забудут майскую трагедию 2014 года в Доме профсоюзов.
— Путин рассказал о ситуации в Крынках на левом берегу Днепра, откуда отошли наши войска. Какие у нас там перспективы?
— В Крынках у Вооруженных сил Украины (ВСУ) была цель, чтобы мы свои резервы перебросили туда и тем самым растягивали войска по всему фронту: на Авдеевском направлении, в Запорожье.
С тактической точки зрения ВСУ не могут перебросить в Крынки тяжелую технику — только личный состав. Сил и средств у них не хватило бы в любом случае. Там противнику очень сложно подступиться к нам: любой десант попадает в воду и тонет, наши артиллерия и авиация сравнивают их с землей.
У них там воюют мощные силы, 35-я и 36-я бригады морской пехоты, 95-я десантно-штурмовая бригада, добровольческие батальоны, против которых я бился.
— Как в районе Марьинки будут развиваться события? Там камня на камне не осталось…
— В прошлом году моя дивизия, полк воевал на Марьинке. Это был хорошо укрепленный оборонительный рубеж, который большой кровью взят. У них оборонительная линия готовилась с 2014 года — вся первая Донецкая линия, которая сильно укреплена, организована. Опять же, ротацию, опыт они получали во время мелких стычек с ополченцами ДНР.
Всегда были войны, всегда страдали города. Может быть, мы в Марьинке в следующем году и не поставим "Сбербанк", но ведь взяли? Взяли! Также Марьинка является огромным дорожным логистическим узлом, и ее взятие влияет на дальнейшие важные тактические действия российской армии.
— Какая сейчас ситуация на фронте с учетом того, что ВСУ переходят к обороне?
— Я не буду цитировать до конца слова своего супостата в высокой должности на той стороне. Но одна строчка там правильная: "Мир достиг таких совершенных технологий — пехоте трудно наступать".
У нас на любое действие есть противодействие. Днем техника пошла, взлетели вражеские FPV-дроны и поразили ее. Негодяи меня уничтожить хотели [показал на поврежденную ногу — Ред.], но даже нормально убить не смогли.
Самолеты противника за линию фронта к нам не залетают, потому что у нас грамотно организованна ПВО, хорошо работает разведка и другие силы противодействия. Но, замечу, точно такая же система действует и у противника.
— Насколько опасны вооружения, которые Запад поставляет украинским силам?
— Мы же видели западные вооружения: турецкие беспилотники Bayraktar, американские противотанковые ракетные комплексы Javelin и реактивные системы залпового огня HIMARS, французские SCALP, англо-французские крылатые ракеты Storm Shadow. Украина — это полигон для испытания этих вооружений.
Среди них есть достаточно эффективные, но некоторое западное оружие совсем не прошло тестирования на фронте.
Например, в Карабахе Bayraktar был эффективен, но с более оснащенной армией он нерезультативен. Да, эти беспилотники нанесли нам какой-то ущерб во время начала спецоперации, но где они сейчас? А ведь украинцы своих детей называли Байрактарами и Джавелинами…
— Что вы думаете о перспективе применения тактического ядерного оружия в качестве защиты нашей Родины? Есть мнение у некоторых военных политологов, что Россия показала слабость, когда в ответ на регулярные обстрелы своей территории не применила ядерное оружие.
— Тут все просто. Пусть весь мир знает, что у нас самая гуманная и благородная армия по сравнению с другими, действия которых вы наблюдаете сейчас по мировым событиям. Мы не захватчики, не оккупанты. Мы люди, которые переубеждают своих заблудших братьев.
Людей на Украине настраивали против России с 2004 года, со времен Оранжевой революции. Но самое страшное — что это наш недосмотр. Мы не смогли построить отношения так, чтобы они смотрели на нас, а не на Запад. Теперь мы эту ошибку вынуждены исправлять военным путем.
А по поводу ядерного оружия — применить его требуют люди скудоумные, и не дай бог, чтобы они оказали влияние на принятие подобных решений. Ядерное оружие — это точка мировой истории, от которой возврата не будет, это конец.
Вспомните, американскую армию в Ираке, Хиросиму и Нагасаки — преступления против мирного населения...
— Многие эксперты и люди в соцсетях сетуют, что, дескать, спецоперация идет долго, нам бы вот тут надо наступать, а не обороняться. И такое прочее. Что думаете о таких заявлениях?
— Чем дальше от передовой — тем больше тактиков, стратегов и кричащих патриотов.
Что касается граждан, которые осудили спецоперацию, назвали наши войска захватчиками, агрессорами, заявили, что им стыдно за нашу страну — так у нас же модно быть в оппозиции. Ее поддерживает молодежь, в которой играет юношеский протест, желание быть не такими как все.
Лично я ощутил два настроения среди гражданских друзей. Когда приехал после первого ранения домой, знакомые москвичи выражали в наших разговорах осуждение СВО. А сейчас они верят в победу России.
Народ должен верить. Это очень важно. Мы побеждать начали — и люди уверовали. Немодно же за отступающих или неперспективных болеть.
— Как по-вашему будут развиваться события на фронте, спецоперация в следующем году?
— Украина сейчас находится в трудном положении. Вспомните, весь мир хлопал в ладоши русским сожженным танкам, российским неудачам. А потом… Потом весь мир стал брать с нас пример и готовить свои войска по нашему опыту.
Россия и Украина на сегодня — самые опытные армии мира, получившие навыки ведения боя в реальном времени. Смешно лишь то, что зарубежные инструктора, американские и английские, готовили ВСУ, а теперь украинская армия этим же западным странам может преподнести урок.
— Вы имеете в виду, что противник достаточно хорошо подготовлен и его нельзя недооценивать?
— Конечно. Смотрите: всю нашу историю мы воевали против французов, немцев, англичан — против чуждого менталитета. А сегодня на Украине идет самая кровопролитная, самая жесткая война, потому что мы воюем против своего менталитета — по сути, против себя самих.
Мы все переплетены. У кого нет друзей или родственников на Украине? Наша ненависть от этого еще больше — оттого, что люди в недоумении от того, что раньше были братьями, а теперь убивают друг друга.
— Какие сейчас есть проблемы у ветеранов — участников СВО? Что для них делается, чего хватает?
— У нас, русских, менталитет такой, что на ошибках учатся. В начале СВО было много пробелов, ошибок, но на них оперативно отреагировали и быстро исправили — благодаря руководящему составу нашей страны.
Была собрана компетентная команда, созданы союзы, ассоциации — например, государственный фонд "Защитники Отечества", с которым сотрудничает моя организация "Всероссийский Союз ветеранов СВО" (далее — "Союз ветеранов").
Мне нравится, что сейчас политические партии и общественные организации между собой не соперничают — все действуют в одном направлении, и проблемы решаются семейственно. Я, допустим, не стесняюсь звонить "Офицерам России" и профсоюзу военнослужащих как старшим товарищам за советом или помощью в решении какого-либо вопроса.
Каждый гражданин России, я считаю, должен быть причастен к победе.
— Как участие в боевых действиях на фронте изменило вас?
— Я потомственный офицер, и с детства мечтал стать военным, померить доспехи, взять в руки оружие — это, думаю, у мужчин на генетическом уровне. Мне с детства отец прививал симпатию к защите Родины: возил на полигоны, на стрельбища. Сам я всегда интересовался военным делом, готовился к вооруженному конфликту.
В спецоперацию на Украине я зашел в должности командира батальонной тактической группы (командира батальона).
Вообще, если говорить про изменения, то люди, которые побывали в военном конфликте, возвращаются оттуда с огромным опытом. Они видели некий ужас в глазах людей, смотрящих на смерть, видели необъяснимые поступки, когда человек отдает жизнь за другого, видели предательство, благородство и хаос войны.
Это закаляет. Я жив, и это сделало меня сильнее.
— Многие бойцы говорят, что самые преданные друзья появляются именно в реалиях фронта, когда люди прикрывают спины друг друга под свистом снарядов. А у вас так же?
— Нельзя так делить, я считаю. Это мужской романтизм какой-то: "Я воевал. Там – друзья, а вы тут ничего не понимаете".
На фронте разные бывают ситуации… В один день человек — герой, а в другой может ступор поймать. Понятие дружбы тоже у каждого свое. Но когда люди бок о бок со смертью встречаются — то, как они выручали друг друга, конечно, оказывается в подсознании.
Но ведь также и на гражданке друг вам может помочь друг, спасти, выручить. Потому что дружба — это совокупность различных жизненных ситуаций.
— Что вы пожелаете к Новому 2024 году бойцам, которые остаются на фронте и защищают нас?
— Не буду говорить примитивных слов и желать счастья, здоровья, успехов в личной жизни.
Желаю побольше деревянных дров, заправленных печей, теплой одежды, технического обеспечения. И журналистов рядом — чтобы освещали события. Это очень важно. От вас, журналистов, зависит минимум 30% успеха СВО!
